Конкурс на храм в Париже
|
М.Филиппов, В.Митрофанов. Проект храма Троицы Живоначальной в Париже.
|
В Париже построят русский храм. Финалисты международного конкурса увидели в нем сувенир, музейный экспонат и аттракцион. Только двое участников спроектировали действительно храм. |
Лара Копылова // 15 февраля 2011 |
На набережной Бранли будет построен храм Московской Патриархии. Земля была выкуплена российским правительством весной 2010 года. Затем состоялся конкурс, на который поступило 109 проектов. В декабре 2010 были отобраны 10 финалистов. Среди них как российские бюро, так и французские, а также объединенные. Условием конкурса было соотнесение храма и культурного центра (который планируется на месте зданий переехавшего Метеофранс) с расположенным неподалеку стеклянным музеем Африки Жана Нувеля, покрытым вертикальными садами. Подробная информация здесь http://www.udprf.ru
Храм всегда насыщен символикой с четким смыслом. Известно, что пятиглавие означает Христа и евангелистов, что купол – символ неба, а крест в плане – символ креста Спасителя. Мы по инерции продолжаем в любом проекте храма считывать значения. А они у большинства проектов получились странные.
Мануэль Яновский и ООО "Архгруп".
Общество архитекторов и девелоперов Мануэля Яновского и ООО «Архгруп» погрузили свой храм как бы в аквариум. Стеклянная крыша плывет: очень похоже на ярмарку, построенную Фуксасом в Милане. Но там, в торгово-выставочном здании, образ потока уместен (деньги, информация, товары – все течет). А храму, роль которого - быть Царствием Божиим на земле, который никак не связан с временностью, а, наоборот, с вечностью, образ потока как-то не пристал. Можно, конечно, сказать, что это текучее стекло символизирует бурное житейское море или библейский потоп. Но в таком случае он «сносит» храм, оказывается сильнее его. Колокольня, которая всегда была высотной доминантой в городе, оказалась почему-то в яме, в стеклянной воронке. То есть «утонула». На самом деле авторы хотели просто дистанцироваться от форм древнего храма, стеклом обозначить современность.
Антони Бешю.
В этом же русле двигалось архбюро Антонии Бешю. Церковь на тему псковского зодчества накрыли стеклянным кубом. Что это значит? Что храм – музейный экспонат? И если центральная глава – символ Христа, что означает стеклянная коробочка над ней? Она обязана в символической системе что-то значить. Оба эти проекта сделаны прямо по Венецианской хартии. Правила в ней такие: если пристраиваешь к старому зданию новое, надо не подражать ему, а четко показать отличие нового от старого. Например, к классическому музею в качестве расширения пристроить стеклянную коробку. Авторы хотели показать, что храм – это старое, а культурный центр – новое. И ввели стекло, которое у них отвечает за современность. То есть храм в этом контексте – что-то побочное, по определению не современное.
Студия архитектуры Олега Копылова
Студия архитектуры Олега Копылова пыталась поженить традиционные формы пятиглавого храма с эстетикой чего-то машинно-бытового и одноразового. Барабаны главок похожи на ребристые пластиковые бутылки, а апсиды должны, видимо, напомнить о полукруглых выступах «кораблей» конструктивизма. А на фасадах появилась сеточка, вроде той, керамогранитной, что покрывает здания постсоветской России.
Авторский коллектив под руководством Елены Ленок
Авторский коллектив Елены Ленок предложил просто традиционный храм а ля Успенский собор Кремля.
Дальше идут модернистские фантазии на тему русской экзотики, которую для иностранцев воплощает Храм Василия Блаженного.
Фредерик Борель.
Фредерик Борель завернул Василия Блаженного в бетонные драпировки. Оно бы было, может, и неплохо, если бы речь шла не о храме, а о музее православия, к примеру. Но в чем значение этих драпировок, из которых высовывается одна главка? В записке к проекту сказано, что бетонная лента воплощает эволюционное движение по спирали, начинаясь от борозды в земле и заканчиваясь в алтаре. О какой эволюции речь? От язычества к христианству? Если бетонная лента – язычество, а главка – христианство, то язычества как-то многовато. И зачем оно в образе храма? Впрочем, ландшафтный садик между дворцом Альма и зданием культурного центра получился вполне уютный.
Руди Ричьетти.
Руди Ричьетти надул вокруг главок Василия Блаженного нечто вроде пузыря. Все вместе с центральной главой выглядит сувенирной продукцией, бутылкой с ликером «Русь». Сами авторы видят в пузыре сходство с кожей. Фасад в виде кожи – расхожая идея модернизма, но как соотнести ее с храмовой символикой - непонятно.
Дюмон Лёгран.
К этой же группе авторов, увлекшихся русской экзотикой, относится Дюмон Лёгран. Он сочинил довольно живописную цветную пирамидку из главок, которых почему-то двадцать четыре (число, никак с христианством не связанное). Как скульптура в городе она вполне могла бы существовать, украшая спальный район или вход в какой-нибудь небоскреб. Но для храма такое решение все же поверхностно.
То, что западные архитекторы рассматривают русский храм в порядке экзотики – естественно. Никто не требует от них погружения в мистические глубины православия. С другой стороны, обращение к жанру храма все-таки предполагает желание вникать в христианское мироощущение. Или гениальную интуицию, которой обладают считанные в мире архитекторы. Пока что получилась трактовка русского храма на уровне сувенирной продукции. Такой подход напоминает американский фильм «Доктор Живаго», где дом доктора в Сибири – с луковками. Этот кадр вызывает гомерический хохот у русской аудитории. А храм и центр в Париже предназначен все же преимущественно для русской общины. И хохот вызывать не должен.
Вильмонт и партнеры и Моспроект-2.
Моспроект-2 и Вильмонт с партнерами заковали стеклянные купола в кубические объемы. За исключением куполов это напоминает архитектуру брежневского модернизма вообще и образ райкома в частности. Купола из стекла должны светиться электрическим светом.
Мастерская ВЕГА.
Мастерская ВЕГА попыталась создать модернистски огрубленный шатровый храм, но трехнефный в плане. Со стороны алтарной апсиды храм закрыт от улицы стеклянными галереями. Предполагается, что так он станет ближе к городу, так как проходящие по галереям будут наблюдать крестные ходы. Но почему тогда просто не открыть храм городу? Почему надо стыдливо заворачивать его в стекло? Да и в художественном отношении это решение сомнительное.
Михаил Филиппов, Владимир Митрофанов.
Наконец, российский архитектор Михаил Филиппов и его французский коллега Владимир Митрофанов предложили проект, о котором есть, что сказать. Этот храм решен, как сказано в записке, в формах русско-французского классицизма, примерами которого являются Казанский и Исаакиевский соборы в Петербурге, храм Сергия Радонежского в Москве (на Таганке). В нем прослеживается палладианская схема виллы Ротонда, так как с трех сторон храма расположены портики. Палладианская тема уже разрабатывалась в предыдущих церковных проектах, выполненных Филипповым (храм Андрея Рублева на мичуринском проспекте, храм университетского городка в Тверской области). Там архитектор пытался скрестить четырехстолпный православный храм с базиликой. Изюминкой парижского проекта являются перголы, увитые растениями. Они окружают пятиглавый храм, как венок. Перголы продолжают зеленую тему, заданную музеем Нувеля, и, кроме того, как говорится в записке, зеленый цвет получает символическое обоснование в празднике Святой Троицы, в который церкви украшают зелеными ветвями. К ним ведут перспективные лестницы, на которых разбит сад. Перспективные лестницы – тоже важная для Филиппова тема. Во многих его проектах появляется лестница в небо. Архитектурно это - красиво, а символически – лестница Иакова или Иоанна Лествичника. То есть путь Небу. В данном случае лестницы ведут к храму, что, в общем, то же самое. На ступеньках и под перголами образуется красивое и дружелюбное пространство для публики, которое наверняка будет востребовано горожанами и туристами. Так что для города появление такого храма будет также полезным. Не говоря о его пленительных классических формах и виртуозности их исполнения на уровне мастеров прошлого, достойных исторического города. Храм ни в коей мере не является копией исторических образцов, но развивает классику на современном уровне.
Не скрою, что принадлежу к партии «консерваторов». Считаю, что классическая архитектура прекрасна и абсолютно уместна в современных условиях. Но если отвлечься от партийных интересов и рассмотреть проекты по гамбургскому счету – то есть по художественному уровню – ни один из них не может соревноваться с храмом Филиппова/Митрофанова. А Парижу нужна выдающаяся архитектура. И музей Нувеля обязывает к художественному масштабу.
Михаил Филиппов считает, что православный храм не совместим с модернизмом.
«Православная архитектура – именно и только православная, я имею в виду русская, греческая, сербская – за весь двадцатый век не построила ни одного храма модернистской эстетики! Есть много католических храмов, построенных в модернизме, еще много протестантских, есть мечети, синагоги… Православных нет! А почему? Потому что модернистская эстетика – это эстетика синтеза, анализа и распада, это эстетика разложения мира на абстрактные составляющие, квадратики, кубики, кружочки, эстетика сеточек, которыми покрыто все в модернизме: от туалетов до небоскребов. Это нервные или, наоборот, лапидарные силуэты современных зданий. Они не могут быть градостроительными образами духовного центра города или района, какими были купола и венчания храмов и колоколен».
Я не могу полностью согласиться с Филипповым, хотя во многом он прав. Если бы в конкурсе участвовали Питер Цумтор или Алваро Сиза, вполне вероятно, что их модернистские решения составили бы классическому храму ФилипповаМитрофанова сильную конкуренцию. Потому что швейцарец и португалец уже построили несколько удачных храмов. Я не думаю, что они вошли бы в непримиримое противоречие с православием. Цумторовская Капелла св. Николая во Флюэ и сизовская Церковь Санта Мария де Канавесез хороши тем, что свет в них обозначает божественное присутствие. Вне зависимости от того, хотели ли этого авторы. Я не знаю, какие у Цумтора и Сизы отношения с религией, но молитва в таких пространствах вполне может возноситься. Другое дело, что модернизм Сизы и Цумтора так близок к традиционной архитектуре, что почти уже и не модернизм. Но здесь не место в этом разбираться (есть специальная статья в Эка.ru).
Так или иначе, все конкурсные проекты, кроме храма Филиппова/Митрофанова, на мой взгляд, поверхностные или «школьные», сделанные по прописям. Если пройдет какой-нибудь проект со стеклянными куполами, в которые изнутри вставлены лампочки, это будет уж совсем попсовый вариант. Поначалу он будет забавен, но через несколько лет начнет раздражать парижан, а русскую общину – гораздо раньше. И придется опять объявлять конкурс.
|